Черный русский: История одной судьбы

Фредерик Брюс Томас / фото из книги В. Александрова «Черный русский: История одной судьбы» (Издательство «Новое литературное обозрение», 2017)

В издательстве «Новое литературное обозрение» впервые на русском языке выходит книга «Черный русский: История одной судьбы». Автор книги — профессор русской литературы Йельского университета Владимир Александров. Эта история — об удивительной судьбе афроамериканца Фредерика Брюса Томаса (1872–1928), родившегося в семье бывших рабов и в 1890-х перебравшегося в Европу, сначала в Англию, затем во Францию, а чуть позже в Москву, где он становится заметной фигурой в театральной и ресторанной жизни, миллионером, подданным Российской империи и свидетелем революционных перемен. Бежав от большевиков в Константинополь, он пытается начать все заново и будет назван там «султаном джаза»... Биография Томаса читается как захватывающий роман, однако полностью основана на документальных свидетельствах, почерпнутых из американских, российских, турецких, а также французских и английских архивов и прессы.

С любезного разрешения редакции представляем к прочтению фрагмент книги.

Фредерик и его партнеры открыли новый сезон в «Аквариуме» 28 апреля 1912 года, когда дневная температура в Москве наконец-то начала достигать плюс пятнадцати. Из-за холодного континентального климата в городе люди были так рады выбраться погулять, что были готовы начать это делать, еще когда днем было прохладно, а ночью температура падала почти до заморозков. Загруженные, затратные и изматывающие пять месяцев подготовки были позади, все было готово. Первые группы эстрадных исполнителей, которых Фредерик привез из Западной Европы, и остальные, приглашенные из разных российских городов, благополучно прибыли в Москву. Сад был украшен новыми красочными сооружениями и бесчисленными цветочными клумбами, был перестроен ресторан и нанят новый штат работников. Знаменитая театральная труппа Сабурова, ставшая выступать в «Аквариуме» несколькими годами ранее, еще при Омоне, готовилась начать свой новый сезон легких комических и музыкальных представлений в крытом театре. Афиши с объявлением об открытии «Аквариума» и списком исполнителей развешивались по всему городу, а в крупных газетах и журналах печатались анонсы. Оставалось только открыть ворота и посмотреть, сколько придет людей.

С первого же дня люди стали стекаться в сад. Через месяц стало ясно, что сезон будет успешным. В разгар лета новые администраторы не могли поверить своим глазам: билетной кассе открытого театра, где давались эстрадные номера, почти каждый вечер приходилось выставлять табличку «Продано», фарсы Сабурова игрались перед заполненным залом, все столики в кафешантане были заняты даже после полуночи. Несколько журналистов, освещавших московскую театральную жизнь, почти сразу указали на «господина Томаса» как на того члена «триумвирата», которому сад наиболее обязан своим сенсационным успехом; и действительно, вскоре компаньонов стали обозначать как «Томас и К.». Журналист, скрывавший свое имя за псевдонимом Гамма, хотя и не преминул высказать критические замечания в отношении некоторых предлагавшихся в саду увеселений, похвалил в своей статье «хороший вкус господина Томаса» за номера, привезенные им из-за границы, и характеризовал программу, которую тот составил для открытого театра, ни более ни менее как «блестящую». Самое главное говорилось в заключении: «„Аквариум” стал излюбленным местом москвичей, оставив далеко позади „Эрмитаж”» — то был другой крупный увеселительный сад Москвы и единственный реальный соперник «Аквариума».

Эти два заведения продолжат соперничество в последующие годы, но, пусть «Эрмитаж» и пользовался всегда успехом, все же «Аквариум» привлекал больше внимания — и приносил больше денег — благодаря умелому администрированию Фредерика и внимательному отношению к вопросу новизны в развлечениях. И хотя у москвичей был богатый выбор модных ресторанов, кафе, эстрадных, драматических и оперных театров, концертных залов и кинотеатров, соревновавшихся за их внимание, слава «Аквариума», с тех пор как его возглавили «Томас и К.», не угасала.

Москва. «Аквариум». Группа артистов в саду / фото valexandrov.com / Copyright © 2012, Vladimir Alexandrov. All rights reserved

С самого первого вечера, когда открыли «Аквариум», одним из ключей к его успеху была способность Фредерика обеспечить большой выбор увеселений — на любой вкус и на любой кошелек. Среди «ключей» была и всеобъемлющая атмосфера сексуальной вольности. Не то чтобы Фредерик или его партнеры поощряли проституцию на территории «Аквариума»; это можно было легко найти в большом достатке в других местах Москвы, начиная от близлежащих бульваров, где работали уличные проститутки. И потом, соблазнительные выступления были далеко не единственным, что ставилось на разных сценах «Аквариума». И все же сад быстро стал этаким эротизированным пространством, где любой, кто был к этому склонен, мог легко и весело оставить в стороне правила приличия. Этому способствовали «парковая» обстановка и ощущение удаленности от города, пикантные выступления привлекательных танцовщиц, с которыми гости могли пообщаться лично, праздная клиентура, ищущая развлечения, и, наконец, то обстоятельство, что журналисты любили акцентировать распутную атмосферу сада в своих репортажах.

Один постоянный посетитель «Аквариума» хорошо описал атмосферу удовольствия и вседозволенности, царившую в саду обычным теплым летним вечером. ...Когда ты сворачиваешь с жаркой и шумной улицы и входишь внутрь, рассказывает он, тебя встречает освежающий легкий ветерок, на деревьях качаются многочисленные фонарики, похожие на светлячков; над головой плывет луна — «большой матовый шар», наполненный светом; над киосками и сценами жизнерадостно колышутся флажки. Большие группы людей, которые прогуливаются по засыпанным песком тропинкам, производят шуршание, напоминающее о волнах, мягко омывающих пляж. Впереди слышатся со сцены манящие звуки оркестра, огни рампы окружены радугой из цветов в хрустальных вазах. Ты видишь радостно-волнующие улыбки женщин, облаченных в «легкие ткани», их блестящие глаза, их жажду любви, веселья, вина («а может быть, только денег», предполагает посетитель с тем цинизмом, что приходит с опытом). Толпа «жадно» наблюдает за акробатами на открытой сцене и «сладострастно гогочет» над «пошловатыми шутками» куплетистов. Неподалеку стоит мужчина, по всему видать — «вивёр»*. На нем элегантный смокинг с бутоньеркой в лацкане и ярко-красным платком, выглядывающим из нагрудного кармана. Он прищуривается при виде пышноволосой и полногрудой блондинки, «ухарски откалывающей» марш на пианино, что-то очень энергичное и «германское». Через минуту он уже плотоядно разглядывает стройную девочку-подростка на сцене — метательницу копий. Затем он шепотом делает игривое предложение стоящей рядом женщине «провести вдвоем с ним коротенькую летнюю ночь». Мимо проходит лысенький, сморщенный старичок под руку с «искрометной» юной красавицей, «обжигающей всех встречных мужчин призывом следовать за ней». Старик подвергается наступлению с нескольких направлений, и вот уже через полчаса он стоит в одиночестве, выискивая новую «жертву», а тем временем «искрометная девица», сопровождаемая розовощеким студентом, «бушует» у входа, требуя подать автомобиль. «Благонамеренные москвичи с супругами» часами остаются возле открытой сцены на оплаченных ими местах, не покидая их даже во время антрактов. За свой «полтинник» они хотят «впитать в себя как можно больше зрелищ» и уйдут лишь после салюта…

Атмосфера «Аквариума», естественным образом, особенно сильно привлекала молодых людей, будь то русские или же иностранные гости. Через несколько месяцев после открытия сада его посетили Р. Г. Брюс Локхарт — двадцатипятилетний, но выглядящий еще совсем мальчишкой шотландец, который только что прибыл в Москву, чтобы занять пост вице-консула в британском консульстве и которого в будущем ждали полная риска карьера и рыцарское звание, — и его английский приятель Джордж Боуэн. Прежде они не бывали в «Аквариуме», но знали о нем — настолько популярен стал он тем летом, да к тому же их консульство имело частые разногласия с «негром Томасом», который, по выражению Локхарта, там «председательствовал», по поводу «приема на работу юных англичанок кабаретистками». Фредерик, может, и был новичком в управлении «Аквариумом» в его первый сезон, но, как показывает его встреча с Локхартом, он отнюдь не был неопытен, когда дело касалось разрешения запутанной ситуации, даже такой, в которой замешаны страсть, ревность, самоубийство и полиция.

Фредерик Брюс Томас. предположительно Париж, ок. 1896 / фото valexandrov.com / Copyright © 2012, Vladimir Alexandrov. All rights reserved

Локхарт и его товарищ очень хорошо понимали моральную градацию предоставляемых в «Аквариуме» развлечений, которую Локхарт обобщил так: «вполне респектабельный опереточный театр, столь же респектабельный открытый мюзик-холл, определенно менее респектабельная терраса-кафешантан и непременная вереница индивидуальных „кабинетов” для цыганского пения и частных кутежей». В один из вечеров, уже успевшие где-то сильно набраться, они, конечно же, пришли в кафешантан и заняли лучшую ложу. Несмотря на свое «возбужденное состояние», они поначалу заскучали, наблюдая серию неинтересных номеров. Но вот свет притушили, и все переменилось.

Ансамбль заиграл английскую мелодию. Поднялся занавес, и молодая английская девушка — удивительно чистая и красивая — выпорхнула из-за кулис в центр сцены и исполнила песенно-танцевальный номер. Ее голос был резок и пронзителен. У нее был уиганский акцент [то есть характерный для Ланкашира], притом сильнейший. Но зато она могла танцевать, причем так, как ни одна из выступавших в Москве английских танцовщиц. Публика аплодировала ей стоя. В том числе и два молодых и на удивление оживленных англичанина. Мы позвали метрдотеля. Затем потребовали бумагу и карандаш и после робкого раздумья — это было в новинку для нас обоих — послали ей записку с предложением присоединиться к нам в нашем кабинете. Она пришла. Вне сцены она не была такой красавицей, какой показалась нам десять минут тому назад. Она не была ни умна, ни порочна. Она выступала на сцене с четырнадцати лет и относилась к жизни философски. Но все же она была англичанка, и история ее карьеры захватила нас. Полагаю, наша стеснительность и неловкость ее развлекли.

Однако Локхарт и Боуэн не смогли продолжить свою увлекательную беседу без помех. Вошел официант с запиской для девушки, которая прочла ее и ненадолго вышла. Вскоре молодые люди услышали за дверью разговор на повышенных тонах — в нем преобладал мужской голос с акцентом, характерным для кокни. Затем послышались потасовки, закончившейся криком: «Будь ты проклят». Дверь отворилась и быстро закрылась, и наша ланкаширская леди, раскрасневшаяся, возвратилась к нам. Что случилось? Ничего особенного. То был английский жокей — безумец, всегда пьяный, превращавший ее жизнь в сплошное мучение. Мы выразили сочувствие, заказали еще шампанского и через пять минут забыли об инциденте.

Но им не дали забыть о нем надолго: спустя час дверь снова распахнулась.

На этот раз появился сам Томас в сопровождении полицейского. За дверью толпились официанты и девушки с перепуганными лицами. Негр выглядел озадаченным. Произошло несчастье. Английский жокей застрелился. «Не пойдет ли мисси сейчас же со мной?» Тотчас протрезвев, мы оплатили счет и последовали за девушкой в убого обставленные номера через улицу, где и произошла трагедия. Мы были готовы к худшему: к скандалу, возможно — к бесчестью, к нашему почти гарантированному появлению на следствии свидетелями. Дело представлялось нам обоим ужасно серьезным. В тех обстоятельствах лучшим решением казалось довериться Томасу. Он посмеялся над нашими опасениями. «Я улажу это, миста Локхарт, — сказал он. — Н е переживайте, полиция вас не побеспокоит — как и английскую мисси. Они привыкли к таким трагедиям, а эта давно уже надвигалась».

Прошло несколько дней, прежде чем Локхарт и его приятель успокоились, поняв, что Фредерик был прав. Они наконец узнали то, что он знал по меньшей мере с момента работы в «Яре» (там тоже регулярно разворачивались романтические драмы): российские полицейские и прочие должностные лица испытывали пиетет ко всем, кто обладал значительным чином или положением в обществе, и этот пиетет всегда мог быть «усилен пачкой наличных». Его многолетний опыт в качестве официанта, слуги и метрдотеля, прежде чем он стал управляющим в «Аквариуме», сделал Фредерика экспертом в распознании желаний и страхов клиентов. К лету 1912 года он также стал знатоком всех писаных и неписаных правил ведения успешного предприятия в Москве — предприятия, включавшего в себя многочисленный персонал и развлекавшего тысячи людей еженедельно.

Тем же летом 1912-го Фредерик впервые разбогател. В сентябре, когда сезон постепенно подходил к концу, один репортер сумел выяснить окончательную сумму, которую заработало партнерство, управлявшее «Аквариумом». Это были большие деньги — 150 000 рублей чистой прибыли, или 1 000 000 сегодняшних долларов на каждого. Меньше чем за год Фредерик стал на путь, который едва ли могли вообразить себе черные, да и большинство белых тоже, в Миссисипи или где бы то ни было еще в Соединенных Штатах и который привел его в ряд самых успешных театральных антрепренеров России.

* Вивёр (фр. viveur) — прожигатель жизни, гуляка, жуир. — Прим. ред.

Перевод В. Третьяков

Обложка книги Владимир Александров «Черный русский: История одной судьбы» (Издательство «Новое литературное обозрение», 2017)