Колыбельные Пикассо

Пабло Пикассо, Валлорис, 1954 / фото - Юсуф Карш

Я даю отнимаю поворачиваю убиваю

я даю отнимаю поворачиваю убиваю прощаю зажигаю и горю — ласкаю касаюсь губами целую смотрю — звоню во все колокола пока они не истекут кровью — вспугиваю голубей и заставляю их летать вокруг голубятни пока они не упадут мертвыми от усталости — я заткну все окна и двери землею и твоими волосами задушу всех певчих птиц — и сорву все цветы — я буду качать на руках ягненка и дам ему сожрать мою грудь — я омою его слезами моих радостей и печалей — и убаюкаю его колыбельной моего одиночества — я сделаю гравюру полей пшеницы и овса и увижу как они умирают лицом к солнцу — я заверну реки в газетную бумагу и выброшу за окно в ручей что однажды раскаявшись но оставшись со всеми грезами убегает довольный смеясь чтобы свить гнездо в клоаке — я разобью музыку леса о скалы морских волн — я укушу льва за щеку — и заставлю рыдать волка от нежности перед портретом воды уронившей руку в корыто

Красота испаряется с ее рук

красота испаряется с ее рук и выпадает росой прямо в водосток вьющихся цветов толкающихся локтями под зеленым ковром лип — едкие выделения лилового полотна которое горит за окном и покусывает за плечо вечер шевелящийся среди колючек — на лимонной шляпке вспыхивают языки пламени и следуют за серпом уходящим спиралью в никуда

7 июня 1940 года

Масляный свет фонарей

масляный свет фонарей освещающих майским вечером темноту в Мадриде благородные лики людей расстрелянных странным хищником на картине Гойи есть то же зерно ужаса что посеяно щедрыми горстями прожекторов в разверстую грудь Греции правительствами источающими ужас и ненависть. Огромная белая голубка осыпает гнев своего траура на землю

31 марта 1952 года, Париж

В конце концов яйцо снесено

в конце концов яйцо снесено а на нем адрес написанный спозаранку проснувшимся дождем который наскрипывает в белых лазоревых наслаждениях своих жалоб жаркое лунного заката и один за другим гуськом гаснут букеты — необходимость ставшая целью и порядком отправления и судья оторвавшийся от всего а вот и обнаженная она спускается молча роза за розой по карабкающимся ступеням очаровательно украшенным духами и музыкой

24 декабря 1942 года

Небо

небо небо небо небо небо небо небо небо небо лиловое лиловое небо небо небо лиловое
лиловое лиловое небо небо небо лиловое лиловое лиловое небо небо небо небо лиловое лиловое
лиловое лиловое небо небо небо небо лиловое лиловое лиловое лиловое небо небо небо небо
лиловое лиловое лиловое небо небо небо лиловое зеленое небо небо небо небо зеленое зеленое
небо небо небо небо черное зеленое зеленое небо коричневое небо небо небо черное черное черное
черное черное белое белое черное зеленое коричневое небо небо
прячет в карманах руки ночь небо алоэ цветок небо кобальт веревки книга у изголовья небо сердце веер лиловое небо вечернее платье букет фиалок лиловое лиловое небо лунный камень небо черное зеленое небо коричневое колесо фейерверка жемчуг небо черное желтое зеленое лимонное дерево черное ножницы желтая умбра снег зеленый коричневый крем наполняет водкой полет канареек синий зеленый черный волк небо небо небо желтое вышитое белье зеленый ночь небо страдает белый серебряное блюдо возделанная земля небо небо белое небо небо небо белое небо небо небо белое небо небо небо небо белое белое небо синее синее синее синее

9 декабря 1938

Роза поет во весь голос

роза поет во весь голос на кусочках поджаренного хлеба разложенного на масле синевы которая расстилается раздвинув ноги и стирает отбрасываемую тень разделяющую надвое песню грызет кончик ногтя мака приколотого к бревну и развязывает мягкий узел стягивающий горло письма полученного на всем лету

9 июня 1938 года

К чему все оплакивать и оплакивать миндальные деревья в цвету?

к чему все оплакивать и оплакивать миндальные деревья в цвету? и суету вокруг сводчатой арки меда подвешенной к кровле где сверкает конек свежерожденный как этот денек и столь очевидный при взгляде в окно. Ладони полные соли окружают извив музыки бьющей в набат на приспущенных знаменах. Час раннего пробужденья вгрызается в черствый хлеб — и волочит свои внутренности под умывальней. Ярость сопровождает парад и фанфары. Дети сваренные до готовности брызжут снопом криков и смеха. Прозорливый совет выжимает свои простыни прямо на траву. Охота округляющая углы освежевывает белье на вершине всего своего величия. А застывший сахар и тысяча сто цветов лазури источают дыхание на гипюровые помпоны подвешенные на ветвях. Необходимость выраженная в ромбах и треугольниках бродит примериваясь к размерам балок. Любовь без утайки рассказывает байки ласточкиным гнездам разбившимся о плиты террасы. Абсолютная позиция крайне сложная чтобы быть в лежачем положении если стоишь на борту изумрудной лодки. Необходимость завершить подсчеты и стирку до наступления вечера. Заполнить многодневными очистками мраморные вазы содержащие всю кровь пролитую капля по капле и все зазря. Полный упадок воцарившийся на фризе всех свершившихся событий. Северная заря комически переодетая в кузнечика-богомола. Точка.

18 октября 1954 года, Валлорис

Из книги — А. Микаэль. «Поэзия Пикассо», перевод Михаила Яснова