Леон Моррис: «Наслаждаться музыкой и следовать инстинктам»

Леон Моррис / фото ©Michael Weintrob

Леон Моррис — известный музыкальный фотограф. Его работы хранятся в коллекциях Hulton Archive и Redferns знаменитого фотоагентства Getty Images. Переехав в начале 1980-х в Великобританию, он начал работать социальным журналистом. С 1982 по 1994 года фотографом были пройдены все этапы коммерческого успеха — он снимал для «The Guardian», «The Observer», BBC Television, был главным фотографом Музея Виктории и Альберта (Лондон). В середине 1990-х Леон Моррис вернулся к себе на родину в Австралию и полностью погрузился в свое давнейшее увлечение — музыку. Более тридцати лет он занимается поиском и созданием образов музыкальных героев, двадцать из которых музой мастера является новоорлеанский джазовый фестиваль (Jazz and Heritage Festival). В свое время Моррису удалось запечатлеть таких грандов, как Нина Симон, Майлс Дэвис, Джеймс Браун, Филипп Гласс.

В своем интервью для Orloff Magazine Леон Моррис рассуждает об импровизации и душе фотоснимка, а также делится эксклюзивными фрагментами из своего большого проекта — книги о музыкальной культуре Нового Орлеана.

Леон, расскажите, как обрели свой путь музыкального фотографа? Кто вас вдохновил?

В самом начале моим вдохновением были старые и преданные идее фотожурналистики работы таких мастеров как Маргарет Бурк-Уай, Уокер Эванс и Роберт Франк; очень сильное влияние оказал «решающий момент» Картье-Брессона, а также юмор и сопоставление Эллиотта Эрвитта. На заре своей карьеры я занимался социальной съемкой — сделав имя на фотографиях темнокожего сообщества западного Лондона 1980-х. Днем я снимал фоторепортажи, портретные снимки для разных британских журналов и газет, а ночью фотографировал музыкантов на концертах по всему Лондону. Поскольку природа индустрии медиа изменилась, и возможность публикации фоторепортажей снизилась, я сосредоточился на музыкальной фотографии. Фотограф, чьи работы восхищают меня больше всего — это Херман Леонард, который написал книгу о джазовой иконографии, мастерства техники и композиции, подобным его, нет. А фотограф, вместе с которым мне больше всего нравилось работать, был мой хороший друг Дэвид Редферн, основоположник европейской музыкальной фотографии.

Дэвид всегда был великодушен, и его связи и серьезная репутация открывали для меня те двери, которые в другом случае были бы навсегда закрыты. Именно Дэвид был тем человеком, который представил меня в Новом Орлеане, познакомив с организаторами фестиваля, концертными продюсерами и рядом ключевых фигур в сфере музыкальной индустрии. Дэвид и я работали по-разному. Мой журналистский бэкграунд дополнял его подход к сценическому и студийному портрету, и нам всегда нравилось работать в компании друг друга. Двадцать лет мы приезжали в Новый Орлеан как друзья и коллеги: Новый Орлеан был для нас обоих местом работы и двухнедельного отдыха каждый год.

Меня подталкивал непреодолимый интерес к приключению и опыту, а Дэвид был готов стать необыкновенным участником этих приключений. По меньшей мере, он спас меня, успев вытащить однажды вечером из захолустного бара на окраине Кларксдейла в Миссисипи, перед тем как один сумасшедший вытаскивал что-то вроде пушки. Выигрыш был в том, что мы оба испытали намного больше, чем, если бы путешествовали по одиночке.

Doc Paulin. New Orleans Jazz and Heritage Festival. Новый Орлеан, 1994 / фото ©Leon Morris

В джазе одной из ключевых музыкальных фигур является импровизация. Фотографирование джаза — это работа по нотам или порыв?

Мне кажется, джаз — это творческий язык, способный пересечь любые искусственные границы, связанные с написанной и импровизированной музыкой. В идеале, джаз — мироощущение и чувство. Великий джаз создает пространство разговора между музыкантами и публикой — оно должно быть таким же, как с другими музыкантами. Великий джаз можно узнать по способности музыканта использовать тишину и пространство эффективно: если нет места для того, чтобы слушать, музыка становится шумом, а не искусством.

В более широком смысле, джазовая фотография должна быть живой для раскрытия момента. Это требует техники — ты не сможешь ничего снять без правильной техники, но также требует и знаний о музыки, об артистах и публике. В какой-то момент начинаешь получать кайф от чистого искусства, которое лежит в области интуиции и чувства: ты должен доверять своим ощущениям, наслаждаться музыкой и следовать инстинктам.

Однажды вы сказали, что у вас заняло много лет научиться слышать язык музыки, особенно джаза. Как вы думаете, что отличает язык музыкальной фотографии?

Хорошая музыкальная фотография имеет в своей основе желание словить долю секунды, которая выдержит испытание временем в течение многих будущих лет. 1/60 или 1/125 секунды, крошечный выхваченный момент времени, если выбран правильно, способен резонировать десятилетия и поколения. Когда я делаю снимки — особенно больших художников, которых уважаю и которыми восхищаюсь — сознательно пытаюсь схватить образ, который может быть использован долгие годы. Ведь я знаю, что это является наиболее важным наследием, которое я могу оставить как музыкальный фотограф.

Иногда это может быть прямым исполнительским клише, потому что часто для него есть повод. Но чаще, конечно, это поиск чего-то нового и особенного — для меня это часто промежуточный момент — где-то между сценой и за кулисами, потому что, как правило, это предполагает больше, чем простое исполнительское клише. В другое время я люблю играть с техникой, чтобы создать движение и цвет, которые будут говорить о настроении, атмосфере и течении времени.

Что такое камера для Леона Морриса?

Камера — это инструмент, который помогает мне взаимодействовать с миром музыки, которую я люблю. Она делает меня действительной частью той индустрии, которой я восхищаюсь и наслаждаюсь. Камера существует одновременно как часть меня и отдельно от меня. Она дает возможность определить, кто я такой, но я стараюсь не позволять камере играть роль, более важную, чем сцена, выступление человека, которого снимают.

По сути, камера — это устройство, записывающее отраженный свет — ничего больше, ничего меньше. И фотограф управляет этим устройством, делая выбор, как его использовать и что выбрать для съемки.

Я объединил разные взгляды на то, как используется камера мною и другими. Мне не нравится, когда она искажает динамику человеческих взаимодействий. Мне не нравится, когда я вижу, как фотографы используют камеру агрессивно и бесчувственно. Тем не менее, я очень благодарен камере: она позволяет мне развивать и создавать свое искусство и дает мне билет на чрезвычайно мощные и вдохновляющие выступления, встречи и истории.

Майлс Дэвис. Хаммерсмит-Одеон, Лондон, 1985 / фото ©Leon Morris

Люди видят только конечный кадр, бэкстейдж достается фотографу. Расскажите о самой незабываемой для вас съемке.

Это очень верно, что люди видят только конечный кадр. Обычно для каждого кадра, который видит общественность, делается, по крайней мере, 20, а то и 50 снимков, которые никто не видит (и никогда не увидит). Это означает, что окончательный выбор гораздо более впечатляющ, чем, если бы люди увидели все сделанные кадры. Это важный урок для любителей или новичков: имеет значение качество изображений, которые ты выбираешь, а не тех, которые отвергаешь. Есть несколько незабываемых кадров, которые я делал, но мне хотелось бы рассказать именно о съемке Майлса Дэвиса в 1985, которую я описал в своей книге.

Майлса иногда критиковали за его склонность уходить со сцены или отворачиваться от публики во время концертов, но я считаю, это делали те, кто не улавливал суть. Его живое выступление было не просто наблюдением за тем, как Майлс играет на трубе, но скорее это было приглашением в музыкальный мир Майлса Дэвиса — и никто не мог дать более глубокое движение и проницательный мастер-класс, чем сам этот человек, то есть, если слушатель был готов слышать, он слышал.

Мне повезло дважды фотографировать Майлса — первый раз в лондонском Хаммерсмит-Одеон в 1985-м. Думаю, это было для обложки журнала New Musical Express. Майлс был в отличной форме, стильно одетый в пиджак с кисточками как для верховой езды и ковбойские ботинки. Фетровая шляпа и огромные очки — два аксессуара, гарантирующие фотографу сложности, завершали наряд. Он бродил по сцене, как львица, которая защищает своих детенышей, беспокойно двигался, уходя и снова возвращаясь на сцену; делал шаг вперед, чтобы взять соло и вдруг замирал, давая возможность запечатлеть момент поклонникам с камерами.

Случайно, спустя время, я встретил одну из них в лондонской квартире на Кингс-Кросс. Она была его поклонницей всю жизнь, посвятив себя целиком альбому Майлса «Sketches of Spain». Снимок, который ей удалось сделать той ночью, был для нее заветным сувениром, его никогда не разместили бы в журнале, но он напомнил мне, насколько мощной и памятной может быть фотография и как избранные фотографы документируют жизнь больших художников.

Расскажите о последнем Вашем проекте — «Омаж: Новый Орлеан».

«Омаж: Новый Орлеан» представляет собой коллекцию из свыше 300 фотографий и 60,000 слов, описывающих тридцать лет музыкальной фотографии, последние двадцать из которых прошли в Новом Орлеане. Ее подзаголовок — это личное путешествие в поисках корней рока и попа, эта книга пытается отдать должное важности этого города в современной музыкальной культуре. Думаю, важно напомнить всем поклонникам музыки о роли Нового Орлеана, которую он играл в развитии всех музыкальных жанров, которые мы знаем и любим.

Это город, который заключает в самом своем имени культурное подсознание. Во многом случайно, Новый Орлеан стал ответственным за культурную алхимию (или гумбо), которая способствовала рождению двух самых значительных направлений двадцатого столетия — джаза и рок-н-ролла. Это не значит, что их корни берут начало исключительно в Новом Орлеане. Речь не о том. Но ни одно из них не развивалось бы своим путем без Нового Орлеана.

Звучало бы, например, слишком натянутым (как слишком искаженный Stratocaster) заявление, что Новый Орлеан был единственным или первым истоком рок-н-ролла (в Мемфисе было бы что сказать по этому поводу). Тем не менее, рок-н-ролл и вся произрастающая поп-культура не могла бы развиваться без бэкбита, изобретения орлеанцев, подчеркивающего оффбит, доли 2 и 4 в размере 4/4. Этот фоновый ритм стал основой, всеобъемлющим и главным ритмом второй половины прошлого столетия.

Джим Дикинсон, мемфисский ветеран эпохи рок-н-ролла, которого не стало спустя лишь пару месяцев перед тем, как я начал писать эту книгу в конце 2009, и бросивший мне вызов в 1996 словами «представь мир без рок-н-ролла». Этот вызов можно было легко продолжить: представь мир без джаза, без рок-н-ролла и без Нового Орлеана.

С личной точки зрения, книга описывает мой музыкальный путь открытий, с описанием таких великих артистов Нового Орлеана как Доктор Джон, The Neville Brothers, Ирма Томас и Уинтон Марсалис, и легенд джаза, блюза, соула, африкаанс и регги, таких как Майлс Дэвис, Сонни Роллинз, Нина Симон, Джимми Клифф, Кэб Кэллоуэй и Джеймс Браун.

Мне чрезвычайно повезло строить карьеру (точнее их серию), которая позволяла мне получить привилегированный доступ к такому количеству чудесных артистов и выступлений за более чем тридцать лет.

Если существует одна ключевая мотивация моей приверженности к проекту «Омаж», это разделить радость и удовольствие и невероятные моменты, которые дал мне этот доступ. Музыка — это универсальный язык. Не существует народа или культуры на планете, которые бы не охватывали музыку в той или иной форме, будь то отдых, удовольствие, созерцание, утешение, духовное просвещение, повествование, вдохновение, движение или танец. Несмотря на эту универсальность, однако, музыканты, ответственные за создание и развитие этой богатой палитры коллективного культурного наследия, в общем и целом, не имеют должного признания. На самом деле, многие формы, которые я полюбил, и которые счастлив проповедовать, по существу — пристанище жанров с очень узкой аудиторией.

Ирония заключается в том, что громадная и прибыльная аудитория, связанная с мейнстримом не сможет существовать без этих нишевых жанров, потому что они обеспечивают основы, на которых происходит развитие всей популярной западной музыки, на которой сегодня она, как мы знаем, и построена.

Spy Boy Waddie, Golden Hunters with Hot 8 Brass Band, outside Tipitinas, 'Instruments a Coming'. Новый Орлеан, 2003 / фото ©Leon Morris

Leon Morris. «Homage: New Orleans» (обложка книги)