«Хана Орлова: возвращение». Фрагмент новой книги

Дегустация текста

Ребекка Бенаму «Хана Орлова: возвращение» (обложка) / ИД «Книжники», 2021
Ребекка Бенаму «Хана Орлова: возвращение» (обложка) / © ИД «Книжники», 2021

В издательстве «Книжники» увидела свет книга Ребекки Бенаму «Хана Орлова: возвращение» (пер. Нина Хотинская). Французская писательница и журналистка восстанавливает историю жизни легендарного скульптора. Хана Орлова (Chana Orloff), чье имя почти неизвестно в России, прожила долгую творческую жизнь, а ее скульптуры украшают влиятельные частные и музейные коллекции мира.

Хана Орлова родилась в 1888 году на юге Российской Империи, в 1910 уехала в Париж. Среди друзей — Амедео Модильяни, Марк Шагал, Хаим Сутин, Осип Цадкин. Спустя несколько лет ее работы представят в знаменитом осеннем Парижском салоне. Однажды в кафе «Ротонда» Модильяни возьмет почтовый конверт, нарисует портрет Ханы, и подпишет на иврите: «Хана Орлова — дочь Рафаэля». Этот рисунок — на обложке книги о Хане Орловой. За ней — воспоминания детства, рыбачьи лодки Яффо и Монпарнас — обетованная земля скульптора, в которой однажды ее руки обретут свободу…

С любезного разрешение издательства публикуем отрывок из книги о судьбе французской художницы русского происхождения.

Париж, 5-й округ, улица Турнефор, ноябрь 1912

Закутанная в просторное пальто, Хана выходит из дому до рассвета, в час, когда еще горят газовые фонари. Близится зима, и по утрам она иногда ищет что-нибудь на растопку. На улице или на стройке могут валяться деревянные рамы, старая мебель... Приходится что-то жечь, чтобы согреться. Она бродит по тупикам и спящим скверам, но возвращается порой с пустыми руками, продрогнув от ноябрьского ветра и леденящей мороси. Сегодня Хана несколько часов резала по дереву, у нее потрескались губы, покрылись мозолями руки, да еще опухли пальцы: пришлось извлекать засевшие под кожей занозы. Несмотря на подобные мелкие неприятности, Хана не на шутку увлечена этим материалом и обращается к нему снова и снова. Глины ей уже мало. С деревом у нее особые отношения, это живой материал, одновременно благородный и доступный. Когда к нему прикасаешься, в тебе отзывается нечто глубинное, потаенное. В дереве таится столько воспоминаний, столько отзвуков пережитого! Работая с ним, она видит деревья Каменки, равнинные степи, родной дом около церкви, сгоревший при погроме. В дереве есть все это.

Бывает, Хана ложится спать голодной. Пустой желудок так урчит, что она не может уснуть. Вчера она поела лишь теплого бульона, в котором плавали два резиновых кусочка мяса. Поздно вечером к ней в мастерскую заглянул Сутин, но угостить его было практически нечем.

Иногда он остается ночевать и спит прямо на полу. Они часами разговаривают, с нетерпением дожидаясь открытия «Ротонды»: тогда можно будет усесться у жаркой печи и позволить себе кофе со сливками. А еще — незаметно умыться-постираться (в пансионе нередко замерзают трубы, и тогда она сидит без воды). Ну а потом, когда солнце светит вовсю, а Хана с Хаимом сыты и согреты, они расходятся по своим мастерским. Вот тогда-то Ханин день и начинается во второй раз. Отгородиться от мира, надеть фартук и сесть за мольберт или за рабочий стол.

Хана Орлова, 1924 год
Хана Орлова, 1924 год

Она закрывает глаза — и видит все лица этого дня, слышит все голоса. Ее движения резки и непроизвольны, штрихи разбегаются во все стороны, скачут по бумаге. Хана рисует как одержимая, стремясь выплеснуть на бумагу засевшие в голове образы и поскорее наполнить их смыслом. Любая малость способна привлечь ее внимание. Поворот головы, улыбка, морщинка меж бровей — она бросается к альбому и зарисовывает, пока они еще не улетучились.

В любом месте и в любое время она собирает эти моментальные снимки, хрупкие моменты жизни, словно ловец бабочек — с карандашом вместо сачка. Задумавшись, Хана набрасывает край века, крыло носа и округлость глаза. Она совлекает с лица эти мелкие детали, выдавливает из мякоти весь сок. Глубоко зарывается в камень, или глину, или дерево, чтобы раскрыть их душу.

Но вот рабочий день закончен, и Хана присоединяется к друзьям в академии Васильевой или же снова в «Ротонде». В меланхолически-веселой атмосфере проходят дни. Монпарнасцам мало нужно для радости. Гитары и песни звучат до поздней ночи, когда метро давно уже закрылось.

В один прекрасный день, из письма или оброненной кем-то реплики, Хана неожиданно узнает, что ее кандидатура одобрена. Ее работы будут экспонироваться на Осеннем салоне 1913 года! Это площадка для авангарда, здесь бросают вызов всесилию официальных салонов. И, значит, никому не известную еврейку из России узнают парижские критики, галеристы и коллекционеры. Она встанет в ряд с теми, кого уже сейчас считают великими; две ее работы вскоре будут выставлены в Большом дворце.

Хана ужасно горда, она сознает, как ей повезло, — но при этом молится, чтобы ее не исключили из школы. Участие в выставке, призванной противостоять официозу, вполне может стать поводом для исключения. И все-таки пренебречь таким шансом нельзя: это единственная возможность для иностранной художницы обратить на себя внимание в профессиональной среде. Хана уже знает, какие работы выставит: «Голову еврейского юноши» и «Портрет мадам З.». Только бы директор школы не прочел каталог выставки, только бы не увидел там ее имени!..

Ребекка Бенаму «Хана Орлова: возвращение» / ИД «Книжники», 2021
Ребекка Бенаму «Хана Орлова: возвращение» / © ИД «Книжники», 2021

Хана Орлова. Торс, 1912. Скульптура продана на Christieʹs в 2012 за $326,500
Хана Орлова. Торс, 1912. Скульптура продана на Christieʹs в 2012 за $326,500 / фото Christieʹs

Хана Орлова. Амазонка, 1915. Ушла с молотка на Christieʹs в 2013 за £121,250
Хана Орлова. Амазонка, 1915. Ушла с молотка на Christieʹs в 2013 за £121,250 / фото Christieʹs